Обычно в таких случаях приводят слова обычных европейских граждан, где они делают примерно то же самое, что и наши сограждане: дают шаблонные ответы.
Половина этих ответов (если говорят с европейцами) сводится к тому, что «Россия – авторитарное государство, которому нужно бороться за демократию, чтобы у них там среди лесов, посреди которых угрюмо блуждает Путин, однажды была такая же благодать как у нас – у европейцев».
Вторая половина ответов (если отвечают русским) обычно включает восторги по поводу русских, русской культуры (с которой большинство едва знакомо), военных подвигов (которые в Европе предпочитают замалчивать) и стойкости духа, которую им в их же интересах лучше не проверять на себе. Плюс заверения в искренней дружбе.
В общем, я их не осуждаю, они такие же «дети телевизора» как и прочие народы и повторяют то, что в их головы вдалбливает пропаганда, без которой в любой стране – никак.
Но, как и у нас, у них там есть и более критически настроенный народ, который на нашу историю смотрит без предвзятости.
Правда, услышать их мнение в западных СМИ очень непросто. Это было редкостью раньше, а сейчас посреди русофобской истерии, за такие высказывания и вовсе можно по шапке схлопотать.
Казнить – не казнят, но карьеру слить могут.
Поэтому мнения высказываются осторожно, во всяком случае, если это историки. Простой народ, к слову, говорит откровеннее, ибо чем им жертвовать? Аккаунтом в соцсетях?
В свое время один из наиболее маститых историков нашего времени и профессор Оксфордского университета по совместительству Норман Дэвис отметил, что претензии Запада на моральный авторитет смешны, в контексте истории западных государств, а после преступлений ХХ века и вовсе в глазах думающего человека выглядят просто нелепостью.
И он не одинок в таких своих взглядах. Параллельно те же историки отмечали, что это не повод для стыда, а повод задуматься, что заставляет фактически наиболее развитые государства планеты раз за разом приходить к одному и тому же – к массовым преступлениям.
Когда же речь заходила от истории России, они не были склонны льстить и воспевать ее, но отмечали, что у нас ситуация была во многом противоположна.
При значительном отставании в культуре и науке вплоть до XIX века и почти полному равнодушию к вопросам права (которое европейцы вообще-то не сами придумали, а унаследовали от римлян), Россия никогда не доходила до европейского уровня жестокости и ненависти.
Уже на старте европейской государственности в европейское сознание был заложен архетип насилия, жестокости и нетерпимости. Если на Руси даже конфликт между язычниками и христианами был по тогдашним меркам сглаженным, то в Европе даже к своим единоверцам относились куда жестче.
Так в ходе Альбигойских войн население Южной Франции сократилось вполовину. Жестоким террором сопровождались уже ранние этапы становления государств.
У нас же христианизация вряд ли шла бескровно, но во всяком случае не сохранилось многочисленных указов о том, чтобы вырезать то или иное языческое поселение, как не было и религиозной гражданской войны.
Но историки (и наши и иностранные) отмечали, что даже если такое и было, и впоследствии все следы были скрыты, это тоже говорит о многом.
Ведь, если следы террора власть пыталась скрыть – значит, она стеснялась этих деяний. Следовательно уровень морали в обществе был достаточно высок, чтобы даже аморальные личности не похвалялись своими злодеяниями.
В Европе такого не было. Так, к примеру великий магистр крестоносцев Конрад Валенрод, поссорившись с курляндским епископом (единоверцем), приказал своим ребятам отрубить крестьянам того епископства правые руки. Всем до единого. Приказ был исполнен и никому и в голову не пришло, что этот акт был позорным.
Так что если у нас и старались вымарать память о преступлениях, то по одной причине: русское сознание такого не примет. В отличие от европейского, которое издавна умудряется совмещать работу в газовой камере или геноцид с походами в оперу.
По мнению одного из американских историков, завоевание Сибири хотя и сопровождалось насилием, но по сравнению с освоением Северной Америки его уровень был невысок.
Другой американский историк, благоразумно предпочитая не упоминать Россию, которая сейчас в США как красная тряпка для быка, вообще отметил, что завоевание нового света следовало бы назвать Американским холокостом, ибо это был самый страшный геноцид за всю историю человечества, отправивший на тот свет от 25 до 100 млн. коренных жителей.
Россия же, завоевывая окрестные территории, всегда наделяла вовлеченные в империю народы теми же правами, что и остальные имперские народы. Местная знать сохраняла свои позиции, получала российские титулы и становилась частью российского дворянства.
К примеру, несмотря на длительную вражду с Польшей вторыми по численности (после русских) были дворяне польского происхождения. Третью строку делили дворяне из немцев и татар. Впрочем, немцев стоит перенести на четвертую строку, ибо под этим «этнонимом» подразумевались порой совсем не немцы, а разнообразные европейцы.
Как бы там ни было, но со всеми этими народами Россия воевала, и всех принимала на равных. Уж сколько воевала Россия с Шамилем, но и он был с почетом принят и получил дворянство, как и многие другие представители кавказской знати.
Народы, находящиеся на первобытнообщинной стадии, даже охранялись законом. Не всегда успешно, но все же попытки были. Так, пока Америка осознанно спаивала индейцев «огненной водой», наши власти запрещали продажу зелья нашим северным народам.
Открывались медпункты, улучшалась торговля, шло образование. На фоне этого британцы, добравшись до Австралии, решили не тратиться на больницы для каких-то дикарей, как и на образование, и просто истребили большую их часть.
Доплыв до Тасмании, вообще уничтожили всех большую. Иногда даже устраивали увеселительные охоты на них вперемешку с воскресными обедами и богослужениями.
Вы можете представить себе развлекательную охоту, скажем на малые народы в России? Вот трезвые западные историки тоже отмечают эту черту не только русских, но и других народов, с которыми русские издавна живут одним миром.
Как ни странно, но на Западе таким ученым голоса практически не дают. У нас же больше других об истории рассуждают именно русофобы, которые в упор не видят этих различий. Или это тоже признак нашей терпимости, которая сформировалась задолго до того как европейцы придумали слово «толерантность»?
Свежие комментарии