Опросы общественного мнения показывают, что всё больше россиян тоскуют по советским временам. В 2018 году доля «сожалеющих» о развале государства в 2,5 раза превысила тех, кто не скучает по СССР. По Союзу ностальгируют не только взрослые и пожилые, но и молодые люди, уже не заставшие советского государства. Тенденцию подхватывают и левые блогеры, оправдывающие советскую власть за расстрелы и считающие эпоху «строительства социализма» безоблачным временем.
О том, что заставляет россиян ностальгировать по столь противоречивому времени в истории страны, журналист Дмитрий Кондусов поговорил с философом Игорем Чубайсом, экономистом и политологом Марком Урновым, социологом Сергеем Белановским и историком Ириной Чечель. Исследователи рассказали, как отношение к фигуре Сталина в разные эпохи отражает политический запрос власти, почему тоска по СССР — пропагандистский миф, из-за чего на воспоминания людей о прошлом действует избирательное забывание, что современная российская власть понимает под ярлыками «нашего» и «русского» и сколько времени уйдёт на формирование новой интеллектуальной среды, которая приведет страну к общественному консенсусу.
В русскоязычном сегменте ютуба набирают популярность левые блогеры, критикующие рыночную систему в России и в мире. Часто они говорят о безоблачном СССР, сравнивая его с современностью и защищая от либеральных противников. Как ни странно, но большинству таких блогеров редко за 40, так что надеяться на их личный жизненный опыт в СССР не приходится.
Одним из самых возрастных и известных подобных блогеров является Дмитрий Пучков, он же Гоблин, известный в интернете по дубляжу зарубежных фильмов. Пучкову 59 лет, то есть советскую эпоху он застал, о чем он сам не ленится напоминать в своих видео. И если с этим персонажем все вроде бы на своих местах, то к остальным возникают вопросы. Например, к Константину Семину с одноименным каналом, которому в 1991 году было 11 лет. При этом в убежденности и ревностности во взглядах он не уступает своему старшему коллеге, если не обгоняет его. Совсем же комично смотрится Андрей Рудой, автор канала «Вестник Бури», который оправдывает советскую власть за расстрел собственного деда: «У меня два прапрадеда были священниками. Один из них был расстрелян, но извините, я коммунист». Андрей 1990 года рождения.
Тем не менее описанных выше людей сложно назвать заблудившимися. В материалах они все же стараются подкреплять свои слова и идеи аргументами и историческими фактами (иногда даже небезосновательно). Рудой, к слову, имеет историческое образование и работает школьным учителем.
В целом настроения блогеров, ностальгирующих по СССР, соответствуют современному официальному общественному запросу. Опрос Левада-центра 2018 года на тему отношения разных возрастных групп к развалу Союза выявляет интересные закономерности. По его результатам, в стране действительно существует тренд роста тоски по советскому прошлому.
Индекс ностальгии, вполне закономерно, прямо пропорционален возрасту респондентов: чем человек старше, тем больше он сожалеет о распаде СССР. Тем не менее младшая возрастная группа 18-24 лет тоже следует тренду. Интересно, что никто из респондентов этого возраста не застал советскую эпоху при жизни, а младшая половина старшей возрастной группы 25-34 года едва ли вступила в сознательный возраст до развала Союза.
И если предположить, что опрос Левады проходили не убежденные коммунисты, то откуда все-таки у тоски по советскому времени растут ноги?
В социологическом и политологическом полях советскую ностальгию рассматривают как отдельный феномен. И в первую очередь ностальгию нужно разграничить с отношением общества к последствиям экономических реформ. Тоска по советскому — это не обида на результаты перехода к рынку. Суть феномена, по мнению социологов, политологов, экономистов и историков, заключается в другом.
Философ Игорь Чубайс: ностальгия по Союзу — результат пропаганды
Отношение к СССР — это искусственно формируемая метафора — миф, который нужен власти. Если завтра будет выгодно всех сделать зелеными, мусульманами, значит людей будут делать мусульманами и потом говорить, что это исконно наши традиции. Интерес к СССР — результат манипулирования и пропаганды. То есть все эти оценки и позиции, за исключением 5-10% меньшинства, носят искусственно слепленный характер. И вот вам один конкретный пример — у нас таким важным индикатором политики властей является отношение к Сталину. При жизни он был величайшим вождем всех народов, а при Хрущеве стал нарушителем Ленинских партийных норм и виновным в преступлениях против народа — в течение 20 лет ни разу ни одна газета не упомянула его имя. К 2000-му году, по опросам Левады центра «Назовите ведущих политиков нашей страны прошлого и настоящего», Сталина поддерживало меньше 20% населения, то есть 80% населения либо считали, что он преступник, либо вообще не хотели о нём говорить. После 2000 года Сталин, по мнению половины и даже более половины населения, считается выдающимся менеджером, вождем и так далее. Сам вождь не поменялся, строго говоря, народ тоже не поменялся, но поменялось телевидение — зритель получил новую команду: теперь формируется такой омерзительный, с нормальной точки зрения, образ великого вождя.
Ностальгировать по Советскому союзу заставляет отсутствие объективной информации. Во-первых, никакой принципиальной разницы между советчиной и постсоветчиной, между РФ и СССР нет, — это все та же Ленинская система, суть которой в том, что ещё с киевских времен у нас народ выражет волю власти, когда в нормальных странах власть выражает волю народа. Как было в СССР, так и сегодня. Поэтому что заставляет ностальгировать? Из-за запутанность, незнания истории, сокрытия фундаментальных, важнейших фактов.
Экономист и политолог Марк Урнов: тоска по СССР строится на глубинных установках старшего поколения и доверчивости младшего
Думаю, на «индекс ностальгии» влияет совокупность факторов: с одной стороны — мифология тоскующих людей, с другой — доверчивое молодое поколение, которое не помнит советского времени.
Тоска о том, какие мы были великие, как нас все боялись, очень устойчивая. Большевистская революция случилась в 1917 году, и режим просуществовал три с половиной поколения, а из психологии известно, что на третьем поколении люди глубинно усваивают установки сообщества. Распад произошел тогда, когда общество на самом деле представляло из себя советского человека по глубинным установкам.
На этой почве создается миф: ах, как было хорошо, и ах, как сейчас плохо. Тем более, сейчас ситуация, в общем-то говоря, далеко не идеальная. И она ещё долго не будет идеальной. Для того, чтобы всё нормализовалось более-менее, должна сформироваться новая элита — грамотная, с новыми ценностями, ориентированная на общественное благо, а не на свой карман. Без этого страны не будет: отдельные элементы общества есть, но страна появится не скоро, потому что элита тоже вырабатывается поколениями. По моим оценкам, где-то на 100 выпускников хороших вузов 10% лучших уезжают с концами, поэтому формирование элиты будет очень долгим.
Социолог Сергей Белановский: люди ностальгируют по Союзу из-за избирательного забывания
Думаю, что интерес к СССР у младшей возрастной группы — это влияние старших — передача информации или мнений от старшей возрастной группы к младшей, где источником, в принципе, являются какие-то реальные воспоминания. Хотя воспоминания, понятно, могут быть искаженными.
Я бы сказал так: были люди идеологизированные, которые боролись за советскую власть, — они же и продолжают цепляться за свои убеждения сегодня. Это старшее поколение, младшему эти взгляды не передались. А были люди неидеологизированные. Сейчас они просто сравнивают или пытаются сравнивать век нынешний и век минувший. И это сравнение оказывается далеко не всегда в пользу века нынешнего. Но и здесь в чем-то они правы, а в чем-то фантазируют. Здесь действует принцип такого избирательного забывания. То, что эта поляризация возникла, с моей точки зрения, очень нежелательное явление. Может, молодежь подрастет, и эта условно идеологическая война закончится.
Историк Ирина Чечель: действующая российская власть видит наследие наших предков в военных победах
Нужно все-таки различать, говорим мы об исторической ностальгии или о завуалированном политическом запросе. По-моему, в нашей ситуации превалирует второй вариант. Это вполне себе справедливый запрос людей на большую защищенность и отсутствие уязвимости, потому что далеко не все живут удовлетворительно даже в столице. Восприятие истории, а не только политики, в общем плане зависит и от материального достатка, и от компетентности, и от социальной находчивости каждого человека.
С другой стороны, мне кажется, в России существуют особый запрос на коллективную гражданскую идентичность. И он не в меньшей мере относится к завуалированным политическим запросам.
Совершенно непонятно, кто это «население» и кто эти «наши люди», прочно заселившие официальные стенограммы Кремля? Ок, верим на слово: существуют «не наши». По-видимому, это те, кто относится к стране недостаточно патриотично или те, кто посягает на «основы государственного строя», но всё же в целом те, кто чисто ситуативно определен в качестве «не наших людей». Но глубинного понимания, кто суть «наши», а кто «не наши», Кремлем не дается. Мы призваны каждый раз входить в клинч навязанных очевидностей — принимать за константу или данность, что раз и навсегда существует некий генетически обусловленный, заранее сложившийся мир «наших» и «не наших» людей. Если всё давным-давно определено генотипом, то может ли возникать хоть несколько новый политический запрос у указанной общности? Вообще, насколько эта общность способна эволюционировать? Возможен ли внутри неё новый тип политического конфликта?
Вообще, кто эти «мы», коим суждено самоопределяться при неминуемо «новых вызовах» в мировом пространстве и одновременно на исторической шкале? Не очень понятно. Таких вопросов власть фактически не проясняет, но, упоенно маршируя с закрытыми глазами, самозабвенно пытается наметить, очертить поле, которое человек не то чтобы имеет право принять к сведению, а попросту обязан считать «своим».
Еще одна тема, относящаяся к завуалированным политическим запросам, — это, конечно, запрос на глобальную миссию России — узнаваемый атавизм советских времен. Людям хочется возвращения к более выраженному глобальному мышлению, которого кремлевской команде явно недостает.
Благодаря складывающимся без малого целое тридцатилетие идеологическим шорам в РФ всё, что может быть связано глобальной миссией России — это не миссия самих людей. Но ведь сакраментальные путинские «люди» великолепно помнят, как в советское время «трудящиеся массы» считались мировым гегемоном, авангардом революционных преобразований прогрессивного человечества.
Массы считали себя сплоченными носителями идеологии будущего. А сейчас условное «мы» объявлено существующим, но не дает представления о коллективной ответственности за будущее, как, впрочем, и прошлое, поскольку стоит вне точек бифуркации всей неутоленной русскости, которая не была переопределена ни после 91-го, ни в 93-м, ни во время чеченской войны, ни благодаря Крыму, ни благодаря идейно-политическим танцам вокруг «русского мира» и иже с ним.
А запрос на новое определение коллективной отвественности очень силен, судя по взрывной и эмоционально поляризованной реакции и молодого поколения, и городских средних классов на крымский кейс. Впрочем, что там говорить. Если «русское» — это только «наши» и «не наши», то есть только потестарное «русское» — то, что мы имеем — то совершенно неясно, чем русское «иметь» отличается от русского «быть»
И еще один важный момент — представление кремлевского руководства о «русском» не оставляет шансов на поиски актуальных оснований гражданской истории. Весь исторический процесс, как шагреневая кожа, сводится путинскими элитами к военной истории. Для Кремля отечественная история — это наследие предков, которые воевали и передают нам эстафету побед. Это фактически наследие военной когорты, которая была в состоянии жертвовать собой и предлагает нам быть их образом и подобием — хранителями меча. А людям нужно абсолютно другое. Им нужна семейная, родовая история и свободное развитие, а не кодексы утроенной самозащиты. Людям нужно представление о мирных целях и задачах — миссии современной России. В чем она состоит? Только в умиротворении воюющих фракций в других странах? Это и есть то, к чему нас сделала способными историческая преемственность с предками, или все же этого мало, и предки в состоянии дать нам нечто большее, чем опаску быть побежденным или предчувствие грядущих катастроф?
Чем же ностальгия по советским временам является на самом деле?
Брежневские времена застоя томили в людях жажду перемен. Приход перестройки лишь позволил озвучить этот давно назревший общественный запрос в известной песне. Если раньше студенчество считало СССР тоталитарным адом, а критика капитализма воспринималась в штыки как ретроградство, то сейчас ветер дует в обратную сторону, и мнения понемногу обретают полярный характер. Левые блогеры явный тому пример: Константин Семин заверяет в своих видео, что к «коммунизму» шел долго, а в молодости придерживался противоположных взглядов.
Современная действительность в пику заработанным предками достижениям предлагает свои: не пустые прилавки, но стагнацию в космической промышленности, номинальную свободу слова, но отсутствие национальной идеи, отсутствие цензуры, но, к примеру, плохое кино. Ужасы советского режима, может, и не забываются вовсе, но для многих уходят на второй план на фоне картин Рязанова и лика Гагарина. Однако сегодня в оппозиции «советский — российский» уже не как прежде очевиден победитель — не каждый прельстится полным прилавком.
Вообще в словарях ностальгией называют тоску по родине или по прошлому. В контексте этого разговора это слово употребляется вдвойне точно. Ностальгия по советскому — это именно тоска по Родине, которая навсегда осталась в прошлом.
Свежие комментарии