Помню страшную картину: передача «Суд времени», на которой беспощадный Сергей Кургинян, отражая очками адский пламень, гоняет уважаемых господ Сванидзе и Млечина каким-нибудь болезненным вопросом, заканчивающимся фразой «Да или нет?». Как правило, альтернатива заключалась в том, чтобы либо признать правоту Кургиняна по ключевому вопросу, либо начать утверждать совершенно несусветные вещи, потерять уважение аудитории и выставить себя посмешищем.
Например, в дискуссии вокруг мифа о нежелании советского народа сражаться за тоталитарный, несвободный СССР — потребовать у оппонента привести пример такого же героического сопротивления в мире, какое оказала Брестская крепость. Есть такой пример или нет? Да или нет? Или вся Франция позорно легла под немца?
Или, скажем, в вопросе о том, правда ли Сталин надеялся напасть на Германию первым и потому не готовился к войне на своей территории, поинтересоваться, была ли советская промышленность эвакуирована вглубь страны по заранее разработанному плану? Была или не была? Да или нет?
Мне этот прием очень понравился не только своей эффективностью, но и эффектностью. Эстетическое наслаждение от ярости загнанного в угол оппонента, выбирающего один из двух позоров, — не все могут это испытать, мало кто может.
Сразу же после того, как стало ясно, что этот полемический прием Сергей Ервандович намерен применять и впредь, Госдеп хотел собрать Совет Безопасности ООН и запретить применение Кургиняна вообще, ну или хотя бы приема «да или нет» как противоречащему принципам гуманизма. Но при изучении стенограмм передачи на слове «примордиальный» где-то в Киеве застонал мэр Кличко, а у представителя США случился нервный срыв — и заседание сорвалось.
Однако в последнее время я наблюдаю некоторые изменения в боевой обстановке. Противник изыскивает все новые и новые способы защиты от заведомо проигрышных для него дихотомий. Так, популярность приобрел полемический прием, который я условно назвал «Русский Ужас».
С помощью приема «Русский ужас» ваш оппонент пытается необратимо изменить условия дискуссии, поменяв сам логический ландшафт. Он воздвигает между вами огромный железобетонный бюст усатого Иосифа Виссарионовича и прячется за ним от ваших вопросов. Или даже залезает к генералиссимусу на макушку и оттуда начинает обличать вас и морально подавлять. Или же принимается живописать кошмары ежедневного российского бытия — пьянство, грязь, дороги, воры. Ну или прячется за полотном Репина, на котором Иван Грозный убивает своего сына.
Вот простейшие примеры практического применения этого приема.
Вы: «Не кажется ли вам, что практика лишения гражданства, применяемая по отношению к русскоязычным жителям Прибалтики, не соответствует современным представлениям о правах человека и является формой апартеида? Да или нет?»
Оппонент: «Чудовищные преступления Сталина и его палачей, совершенные против свободолюбивых народов Прибалтики, вопиют. Депортации в вагонах для скота, расстрелы, репрессии против элиты нации, пакт Молотова–Риббентропа, оккупация, насаждение коммунизма…»
Или вот.
Вы: «Разве нацизм — это не зло? Ведь любой же нацизм — зло, не так ли? И русский, и немецкий, и украинский, и американский? Да или нет?»
Оппонент: «Преступления Сталина против украинского народа неисчислимы. Это голодомор, русификация, тайные расстрелы бандуристов и мастеров вышиванок, насильное сбритие вусов и оселедецев…»
Или так еще бывает.
Вы: «Понимаете ли вы, что ваше требование признания от русского народа своей вторичности и ущербности находится за пределами этического поля?»
Оппонент: «Еще Астольф де Кюстин раскрыл все бездны рабской природы русского человека…»
В чем эффективность этого приема?
Во-первых, подменяется предмет дискуссии. Только что вы говорили о реабилитации нацизма, нацистских тербатах, вопиющих преступлениях — а вот вы уже говорите о роли Сталина в истории, и милые нацисты спасены. Примеры бытового расизма вам прикроют, переведя дискуссию на историческое источниковедение, а тему прав человека — вопросом о его неоплатных долгах перед цивилизацией.
Во-вторых, вся вина за все, что происходит, внезапно оказывается на вас. Все дело в том, говорят нам, что вы просто не покаялись за Сталина. Это и стало причиной того, что люди превратились в нацистов. Это вы их спровоцировали своим сталинизмом. То, что они делают, — это крайняя мера защиты от ужасных вас.
Если вы не каетесь за сталинизм, то вы — сталинист. А следовательно, голодомор, бандуристы, вагоны, ГУЛАГ — на ваших руках, и не отпирайтесь. Вы не признаете Иоанна Васильевича тираном и деспотом? Следовательно, вы — да-да, лично вы! — намерены рвать людей медведями.
СБУшники «Руины» выбили ногами из живота беременной «сепаратистки» ребенка? Сталин!
Сожгли заживо людей? Грозный!
Расстреливают гражданских? У вас дороги плохие!
Убили журналиста Бузину? В российской больнице плохо обслужили инвалида!
Выпустили его убийц? Праймериз «Единой России»!
Это все защита от Сталина. От сталинистов. От «ужасов совка». От кошмара Русского мира. От ватной цивилизации, которая ужасна и порочна. Для спасения от вас все и делается.
Контрприемы
Поняв, что суть данного манипулятивного приема — в подмене понятий и уходе от ответа на изначальный вопрос, нельзя позволить оппоненту на него не отвечать. Для этого нужно обнажить эту самую суть технологии.
Например, задайте логичнейший вопрос: «Вы заявляете этим, что имеете право на нацизм?» Потому что, собственно, они именно это и заявляют, но недоговаривают.
Получив ответ «нет», возвращайтесь к первоначальному вопросу. После чего, пользуясь тем, что оппонент прибег к оправдательной демонизации, то есть к приему «Русский ужас», поинтересуйтесь: «Почему же для защиты от ужасов Русского мира Европе все время нужно: а) внедрять нацизм (И кстати, почему нацизм постоянно оказывается на стороне добра, если он зло?); и б) врать?»
И вот тут уже можно приступать к разбору вброшенной оппонентом мифологии.
В результате оппонент либо вынужден будет скрываться от вас бегством (буквально «Ой, всё!»), либо вы попируете на пылающих руинах его мировоззрения.
Свежие комментарии