Нет на его фотографиях ни серовских дам и особ императорской фамилии, ни куинджиевских поэтичных лунных ночей, ни поленовских уютных московских двориков и помещичьих усадеб… А есть на его фотографиях мужицкая сермяжная Русь. Затравленная поборами, нищая, голодная. Сидящая на квасе с хлебом в душных, закоптелых избах.
Словом, та Русь, о которой Некрасов писал:
Ты и богатая,
Ты и обильная,
Ты и убогая,
Ты и бессильная —
Матушка-Русь! 
.— 9 декабря 1899 года. Прохожу мимо дома Л...ва. У крыльца стоит пара рысаков. У ворот остановился бедняк-мужичок в плохонькой одежде, весь озяб; посмотрел на лошадей, отвернулся, пошел своей дорогой и только вздохнул тяжело глубоко "э-хе-хе-э-э". Сколько в этом "э-хе-хе-э-э" выразилось слов и чувств; так глубоко эти восклицания падают в душу, стыдно становится перед этим бедняком... Завернулся в новую шубу пусть себе, и какие тебе дела до того, что другие зябнут, что не имеют теплой одежды... Да, черствы, холодны наши души - лишь шубы наши теплы!
Однажды Сергей Александрович шёл по улице с фотокамерой в руках.
— Ты художник? — неожиданно спросил его прохожий. — А сможешь ты срисовать мою душу?
Вот как раз души-то и умел «срисовывать» фотохудожник Лобовиков (1870-1941), раскрывая в своих работах истый человеческий характер, внутренний настрой, психологическое состояние. «Каких усилий, труда стоило мне это! Ведь я ничего не имел, кроме рук, головы да моей настойчивости. Мне хотелось быть полезным для общества, мне хотелось трудиться, мне хотелось жить для других».
И по тогдашним, да и по современным меркам Лобовиков слыл недоучкой. Провёл несколько лет в сельской школе, затем поступил в духовное училище. Откуда пришлось уйти по болезни. (Чтобы победить болезнь, С.А. стал купаться в реке в любое время года — и «затянулось» это состязание-ныряние на всю жизнь, изрядно укрепив здоровье.) Вскоре умерли его родители, и 13-летний Сергей был отправлен в Вятку. Отдан «за харчи и жильё» учеником владельцу фотоателье, первому своему наставнику купцу П. Тихонову: пришлось испытать роль мальчика на побегушках. Исполняя всю чёрную домашнюю работу.
Тогда-то и заметил дотошный Тихонов, что малец-работничек совсем уж нешуточно присматривается к фотоделу, подолгу задерживается в павильоне, в лаборатории — всё разглядывает, обо всём расспрашивает. Понравился он купцу-фотографу. И смышлёному пацану, втайне грезившему о великих достижениях, стали поручать самостоятельную работу. Так пробежало 5 годков.
Через много лет Тихонов скажет о своём бывшем ученике: «Он потому-де так выбился на дорогу, что у него воля недюжинной силы». — Воля, добавим, непреодолимо направленная на всеохватную помощь людям.
Потом — армия, жизнь в Петербурге — учёба у прославленного русского фотографа Буллы, главы знаменитой фотографической династии. Знакомство с нижегородским художником-фотографом А. Карелиным. В 1894 году Сергей Александрович вернулся в Вятку и открыл своё фотоателье.
А тут начались неприятности, козни, подсиживания со стороны его собратьев по фотоделу: не хотели они пускать Лобовикова в свой мир, порочили перед жителями Вятки. Всё испытал молодой парень: безденежье, голод, вражду и непонимание нововведений: «Если фотограф замажет все морщины и тени, даст вместо живого лица чистую бумагу и наведёт на такое «произведение» глянец, то публика в восторге от работы. Да, вкусы!»
Лобовиков не сдавался, работал и учился. Много читал — книги по истории, философии, анатомии, психологии, истории и теории искусства. Ездил по российским городам, за границу (1900 — 1903). Бывал на фотовыставках, впитывал фотонауку у великих мастеров.
К примеру, в Германии понравилась техника фотопечати, умение посадить модель; дать нужное освещение заимствовал у парижских специалистов. Но вынужден был признать наблюдательный вятич, вятчанин: «Из профессиональной фотографии я ничего не вынес — всюду заглаженные лица, иногда до потери настоящих форм. Они меня больше раздражали: это не искусство, это ремесло, лубочность, что ли, как угодно называйте защищённое ретушью лицо». — Лобовиков совершенствовался, искал свой путь в искусстве, свои темы, технику съёмки и печати, средства художественной выразительности.
И вдруг тихую сонную Вятку облетела необыкновенная новость, сродни бухнувшему с неба аэроплану: С. А. Лобовиков получил золотую медаль на Международной фотовыставке в Дрездене! (1909 г.)
Всполошились жители, фотографы-профессионалы и любители: как? за что? почему Лобовиков? Ещё больше удивились они, когда узнали, что, оказывается, Лобовиков уже 10 лет участвовал в российских и зарубежных конкурсах, имеет награды Петроградской, Киевской, Парижской выставок! (1900 г.) А получил он их за то, что выставлял фотоработы, отражающие российскую жизнь, — быт и труд крестьян, русскую природу. Вот это было самым непостижимым! «Я — фотограф мужицкий, — утверждал С.А. — Мой объект — мужик. Быт его меня интересует со всех сторон».
Лобовиков снимал русскую деревню, её жителей безо всяких фотоухищрений, так, как они выглядят в действительности. Изображал бедняков, нищих, стариков и старух, вдов, потерявших кормильцев, крестьян, бьющихся на своих полосках земли; показывал беспросветную их жизнь, мало радости дающую. Фотографировал крестьянских детей, оборванных, голодных, растущих в нищете и забитости. Снимал любимую им русскую природу, бескрайние леса, цветущие луга и поля, тенистые пруды и речки. Да вот только не народу принадлежали они, не ему служили своим богатством и раздольем... горечь и боль за долю простого люда ясно чувствовались в его работах и передавались зрителям. Вот за эту преданность родной земле прозвали Лобовикова «певцом русской обнищавшей деревни».
Шли годы — Лобовиков работал, творил.
Всё новые и новые победы одерживал на фотоконкурсах: получил высшую награду на Международной выставке в Будапеште, премии на вернисажах в Риге, Гамбурге (1911), Ницце (1904), Петербурге. Поздней — завоевал Японию, США (в 30-х). Он избран членом-корреспондентом Дрезденского общества развития фотографии, почётным членом Лондонского общества изящных искусств (1910). Его работы получили всемирное признание: «Только крупный талант Лобовикова, его умение овладеть темой в состоянии были создать такие произведения, как «За корминкой», «Вдовья думушка», «Домовница» и пр. Когда смотришь на лобовиковские «картины», то совершенно не приходит в голову спросить: каким объективом они сняты, на какой пластинке?.. Да, если твоя работа не будет освещена вдохновением, всё равно, какой анастигмат не ввинти в камеру, «Вдовьей думушки» не сделаешь!» (Н. Петров, фотокритик).
После революции продолжал развивать фотодело в своей вятской мастерской под названием «Фотография, цинкография и типография Лобовикова».
Далее была мобилизация (1919) — служил фотографом в штабе Третьей армии Восточного фронта. В 20-х годах — вновь вернулся на родину, вступил в члены Ассоциации художников революционной России (1926). В 1927 г. состоялась единственная персональная выставка Лобовикова, организованная Русским фотографическим обществом в Москве. В 1928 году получил почётный диплом на московской выставке «Советская фотография за десять лет».
Интересно отметить, что С.А. был заядлым мотоциклистом, одним из первых мотоциклистов в Вятке. Но в 1917-м железного друга пришлось отдать на нужды фронта. Это был «Вандерер».
«Сергей Александрович в летнее время часто выезжал на нём «за город» — обычно в деревню Черваки, село Филейку, где на лето снималась комната в крестьянском доме в качестве летнего жилища (дачи) для семьи, — вспоминает сын Лобовикова, Тимофей Сергеевич: — Мы всегда с нетерпением ждали приезда отца в конце дня, после работы. Нередко он выезжал с аппаратом с целью видеть и фотографировать. …С середины 90-х годов прошлого века (XIX, — авт.) был заядлым велосипедистом — в те годы и это было очень не частым, в Вятке существовал какие-то годы «велоклуб». И Сергей Александрович был его активным членом.
Вообще, Сергей Александрович был привержен спорту. В молодые годы он постоянно занимался упражнениями с гантелями. Есть снимки Сергея Александровича с гирями, где ярко видна развитая система мускулов — совсем не как у обычных людей, а именно как у спортсмена». (Из архива известнейшего вятского краеведа Б. Садырина.)
«Снимки Лобовикова отличаются всегда, кроме красоты и изящества передачи, ещё и внутренним содержанием. Психологическая сторона и составляет главное их преимущество, главное достоинство» (из зарубежной прессы).
«Мне всегда, когда я отображаю быт, хочется переживать всё, что переживает объект моей работы. Хочется войти в его психологию, понять его душу, лирически прочувствовать и передать правдиво, глубоко». — Лобовиков хорошо знал русскую жизнь, русского человека, несказанно любил всё русское.
Неделями жил в крестьянских избах, вникал в психологию взрослых и детей. Оттого его работы, картины так жизненны, проникновенны, наполнены искреннего сочувствия людям.
«Нужно искать правду, — говорил Лобовиков. — Главное внимание обращать на простоту и естественность, на глубину содержания. Внешняя же отделка отнюдь не должна резать глаз, должна отличаться простотой, ласкать глаз».
Также С.А. был знаком с Шаляпиным, делал портреты самого певца и его отца, Ивана Яковлевича. В тяжёлые времена (1912 — 1913) вместе с Шаляпиным Лобовиков материально поддерживал оппозиционные вятские газеты «Вятская речь» и «Вятский край» ветерана-народника, издателя Н. А. Чарушина. Прошедшего в своё время карийскую каторгу на амурских золотых рудниках. Лобовиков осуждал царизм, симпатизировал его противникам.
Что ж, сбылась его юношеская мечта: быть полезным России, обществу, жить для других. Под конец жизни С.А. трудился в ленинградской кинолаборатории Академии наук СССР. Выполняя макро и микрофотосъемки по заказам Ботанического института и иных научно-исследовательских институтов АН СССР. Оставив значительный след в научно-прикладной фотографии.
В середине 90-х фирма «Винтерсхалль» предоставила средства для устроения выставки работ Лобовикова в Германии, в г. Кассель. А также для издания монографии «Сергей Лобовиков. Мастер художественной фотографии». Переведённой впоследствии на русский язык, давно уже ставшей букинистическим раритетом.
Эксперт по искусству Х. Витали, привезший за границу работы из Вятки, по достоинству оценил произведения мастера, вдохнув в творчество «мужицкого» фотографа новую жизнь. Открыв, а точнее, возродив его для западной публики, немецкой, французской, американской: «Лобовиков — великий человек в искусстве фотографии!» — с почтением сказал Витали.
Отмечая незаурядный талант Вятского мастера художественной фотографии, в 1927 году Русское фотографическое общество организует персональную выставку с работами Сергея Лобовикова. Спустя два года, ставший уже известным, фотохудожник Лобовиков по собственной инициативе принимает участие в международных выставках художественной фотографии, которые проходили в Нью-Йорке, Токио и Осаке. В 30-е годы ХХ века Сергей Лобовиков принимает решение о переезде в Петербург вместе со своей семьей, где ему было предложено место в фотокинолаборатории Академии наук СССР, которая занималась преимущественно научно-прикладной фотографией.
Жизнь Сергея Александровича Лобовикова закончилась внезапно и трагически. С началом Великой Отечественной войны он погиб во время бомбежки города Ленинграда осенью 1941 года. В 1954 году фотоархив С.А. Лобовикова был передан его наследниками в дар Кировскому художественному музею.
«Сергей Лобовиков. Русский мастер художественной фотографии». Издание 1996 г., г. Киров. Текст и редакция Ганса Путниса.
Однажды Сергей Александрович шёл по улице с фотокамерой в руках.
— Ты художник? — неожиданно спросил его прохожий. — А сможешь ты срисовать мою душу?
Вот как раз души-то и умел «срисовывать» фотохудожник Лобовиков (1870-1941), раскрывая в своих работах истый человеческий характер, внутренний настрой, психологическое состояние. «Каких усилий, труда стоило мне это! Ведь я ничего не имел, кроме рук, головы да моей настойчивости. Мне хотелось быть полезным для общества, мне хотелось трудиться, мне хотелось жить для других».
И по тогдашним, да и по современным меркам Лобовиков слыл недоучкой. Провёл несколько лет в сельской школе, затем поступил в духовное училище. Откуда пришлось уйти по болезни. (Чтобы победить болезнь, С.А. стал купаться в реке в любое время года — и «затянулось» это состязание-ныряние на всю жизнь, изрядно укрепив здоровье.) Вскоре умерли его родители, и 13-летний Сергей был отправлен в Вятку. Отдан «за харчи и жильё» учеником владельцу фотоателье, первому своему наставнику купцу П. Тихонову: пришлось испытать роль мальчика на побегушках. Исполняя всю чёрную домашнюю работу.
Тогда-то и заметил дотошный Тихонов, что малец-работничек совсем уж нешуточно присматривается к фотоделу, подолгу задерживается в павильоне, в лаборатории — всё разглядывает, обо всём расспрашивает. Понравился он купцу-фотографу. И смышлёному пацану, втайне грезившему о великих достижениях, стали поручать самостоятельную работу. Так пробежало 5 годков.
Через много лет Тихонов скажет о своём бывшем ученике: «Он потому-де так выбился на дорогу, что у него воля недюжинной силы». — Воля, добавим, непреодолимо направленная на всеохватную помощь людям.
Потом — армия, жизнь в Петербурге — учёба у прославленного русского фотографа Буллы, главы знаменитой фотографической династии. Знакомство с нижегородским художником-фотографом А. Карелиным. В 1894 году Сергей Александрович вернулся в Вятку и открыл своё фотоателье.
А тут начались неприятности, козни, подсиживания со стороны его собратьев по фотоделу: не хотели они пускать Лобовикова в свой мир, порочили перед жителями Вятки. Всё испытал молодой парень: безденежье, голод, вражду и непонимание нововведений: «Если фотограф замажет все морщины и тени, даст вместо живого лица чистую бумагу и наведёт на такое «произведение» глянец, то публика в восторге от работы. Да, вкусы!»
Лобовиков не сдавался, работал и учился. Много читал — книги по истории, философии, анатомии, психологии, истории и теории искусства. Ездил по российским городам, за границу (1900 — 1903). Бывал на фотовыставках, впитывал фотонауку у великих мастеров.
К примеру, в Германии понравилась техника фотопечати, умение посадить модель; дать нужное освещение заимствовал у парижских специалистов. Но вынужден был признать наблюдательный вятич, вятчанин: «Из профессиональной фотографии я ничего не вынес — всюду заглаженные лица, иногда до потери настоящих форм. Они меня больше раздражали: это не искусство, это ремесло, лубочность, что ли, как угодно называйте защищённое ретушью лицо». — Лобовиков совершенствовался, искал свой путь в искусстве, свои темы, технику съёмки и печати, средства художественной выразительности.
И вдруг тихую сонную Вятку облетела необыкновенная новость, сродни бухнувшему с неба аэроплану: С. А. Лобовиков получил золотую медаль на Международной фотовыставке в Дрездене! (1909 г.)
Всполошились жители, фотографы-профессионалы и любители: как? за что? почему Лобовиков? Ещё больше удивились они, когда узнали, что, оказывается, Лобовиков уже 10 лет участвовал в российских и зарубежных конкурсах, имеет награды Петроградской, Киевской, Парижской выставок! (1900 г.) А получил он их за то, что выставлял фотоработы, отражающие российскую жизнь, — быт и труд крестьян, русскую природу. Вот это было самым непостижимым! «Я — фотограф мужицкий, — утверждал С.А. — Мой объект — мужик. Быт его меня интересует со всех сторон».
Лобовиков снимал русскую деревню, её жителей безо всяких фотоухищрений, так, как они выглядят в действительности. Изображал бедняков, нищих, стариков и старух, вдов, потерявших кормильцев, крестьян, бьющихся на своих полосках земли; показывал беспросветную их жизнь, мало радости дающую. Фотографировал крестьянских детей, оборванных, голодных, растущих в нищете и забитости. Снимал любимую им русскую природу, бескрайние леса, цветущие луга и поля, тенистые пруды и речки. Да вот только не народу принадлежали они, не ему служили своим богатством и раздольем... горечь и боль за долю простого люда ясно чувствовались в его работах и передавались зрителям. Вот за эту преданность родной земле прозвали Лобовикова «певцом русской обнищавшей деревни».
Шли годы — Лобовиков работал, творил.
Всё новые и новые победы одерживал на фотоконкурсах: получил высшую награду на Международной выставке в Будапеште, премии на вернисажах в Риге, Гамбурге (1911), Ницце (1904), Петербурге. Поздней — завоевал Японию, США (в 30-х). Он избран членом-корреспондентом Дрезденского общества развития фотографии, почётным членом Лондонского общества изящных искусств (1910). Его работы получили всемирное признание: «Только крупный талант Лобовикова, его умение овладеть темой в состоянии были создать такие произведения, как «За корминкой», «Вдовья думушка», «Домовница» и пр. Когда смотришь на лобовиковские «картины», то совершенно не приходит в голову спросить: каким объективом они сняты, на какой пластинке?.. Да, если твоя работа не будет освещена вдохновением, всё равно, какой анастигмат не ввинти в камеру, «Вдовьей думушки» не сделаешь!» (Н. Петров, фотокритик).
После революции продолжал развивать фотодело в своей вятской мастерской под названием «Фотография, цинкография и типография Лобовикова».
Далее была мобилизация (1919) — служил фотографом в штабе Третьей армии Восточного фронта. В 20-х годах — вновь вернулся на родину, вступил в члены Ассоциации художников революционной России (1926). В 1927 г. состоялась единственная персональная выставка Лобовикова, организованная Русским фотографическим обществом в Москве. В 1928 году получил почётный диплом на московской выставке «Советская фотография за десять лет».
Интересно отметить, что С.А. был заядлым мотоциклистом, одним из первых мотоциклистов в Вятке. Но в 1917-м железного друга пришлось отдать на нужды фронта. Это был «Вандерер».
«Сергей Александрович в летнее время часто выезжал на нём «за город» — обычно в деревню Черваки, село Филейку, где на лето снималась комната в крестьянском доме в качестве летнего жилища (дачи) для семьи, — вспоминает сын Лобовикова, Тимофей Сергеевич: — Мы всегда с нетерпением ждали приезда отца в конце дня, после работы. Нередко он выезжал с аппаратом с целью видеть и фотографировать. …С середины 90-х годов прошлого века (XIX, — авт.) был заядлым велосипедистом — в те годы и это было очень не частым, в Вятке существовал какие-то годы «велоклуб». И Сергей Александрович был его активным членом.
Вообще, Сергей Александрович был привержен спорту. В молодые годы он постоянно занимался упражнениями с гантелями. Есть снимки Сергея Александровича с гирями, где ярко видна развитая система мускулов — совсем не как у обычных людей, а именно как у спортсмена». (Из архива известнейшего вятского краеведа Б. Садырина.)
«Снимки Лобовикова отличаются всегда, кроме красоты и изящества передачи, ещё и внутренним содержанием. Психологическая сторона и составляет главное их преимущество, главное достоинство» (из зарубежной прессы).
«Мне всегда, когда я отображаю быт, хочется переживать всё, что переживает объект моей работы. Хочется войти в его психологию, понять его душу, лирически прочувствовать и передать правдиво, глубоко». — Лобовиков хорошо знал русскую жизнь, русского человека, несказанно любил всё русское.
Неделями жил в крестьянских избах, вникал в психологию взрослых и детей. Оттого его работы, картины так жизненны, проникновенны, наполнены искреннего сочувствия людям.
«Нужно искать правду, — говорил Лобовиков. — Главное внимание обращать на простоту и естественность, на глубину содержания. Внешняя же отделка отнюдь не должна резать глаз, должна отличаться простотой, ласкать глаз».
Также С.А. был знаком с Шаляпиным, делал портреты самого певца и его отца, Ивана Яковлевича. В тяжёлые времена (1912 — 1913) вместе с Шаляпиным Лобовиков материально поддерживал оппозиционные вятские газеты «Вятская речь» и «Вятский край» ветерана-народника, издателя Н. А. Чарушина. Прошедшего в своё время карийскую каторгу на амурских золотых рудниках. Лобовиков осуждал царизм, симпатизировал его противникам.
Что ж, сбылась его юношеская мечта: быть полезным России, обществу, жить для других. Под конец жизни С.А. трудился в ленинградской кинолаборатории Академии наук СССР. Выполняя макро и микрофотосъемки по заказам Ботанического института и иных научно-исследовательских институтов АН СССР. Оставив значительный след в научно-прикладной фотографии.
В середине 90-х фирма «Винтерсхалль» предоставила средства для устроения выставки работ Лобовикова в Германии, в г. Кассель. А также для издания монографии «Сергей Лобовиков. Мастер художественной фотографии». Переведённой впоследствии на русский язык, давно уже ставшей букинистическим раритетом.
Эксперт по искусству Х. Витали, привезший за границу работы из Вятки, по достоинству оценил произведения мастера, вдохнув в творчество «мужицкого» фотографа новую жизнь. Открыв, а точнее, возродив его для западной публики, немецкой, французской, американской: «Лобовиков — великий человек в искусстве фотографии!» — с почтением сказал Витали.
Отмечая незаурядный талант Вятского мастера художественной фотографии, в 1927 году Русское фотографическое общество организует персональную выставку с работами Сергея Лобовикова. Спустя два года, ставший уже известным, фотохудожник Лобовиков по собственной инициативе принимает участие в международных выставках художественной фотографии, которые проходили в Нью-Йорке, Токио и Осаке. В 30-е годы ХХ века Сергей Лобовиков принимает решение о переезде в Петербург вместе со своей семьей, где ему было предложено место в фотокинолаборатории Академии наук СССР, которая занималась преимущественно научно-прикладной фотографией.
Жизнь Сергея Александровича Лобовикова закончилась внезапно и трагически. С началом Великой Отечественной войны он погиб во время бомбежки города Ленинграда осенью 1941 года. В 1954 году фотоархив С.А. Лобовикова был передан его наследниками в дар Кировскому художественному музею.
«Сергей Лобовиков. Русский мастер художественной фотографии». Издание 1996 г., г. Киров. Текст и редакция Ганса Путниса.
Свежие комментарии