Была сегодня на капельницах — попала просто в «сепарскую палату». Женщины лежали и обсуждали новости с оккупированных территорий, где у них живут родные.

Одна, у которой дочка в Энергодаре, рассказывала, что там есть и проукраинская часть населения, и пророссийская. Но живут по принципу: жить самим и давать жить другим. «Оккупанты» смотрят на это и на то, что при этом поддерживается порядок, и не вмешиваются.

Впервые за долгое время прошел марш «Бессмертного полка», где люди могли произносить знакомые вам лозунги и отдать дань памяти предкам, освободившим страну от нацизма.

Цены — дорогие. Хлеб — 20 грн., курица, причем мороженая, 150 грн., сахар — около 60-и.

Ее родственник служит в Национальной гвардии, которая охраняет АЭС. Говорил, что начальник сразу сказал: «Выбрасываем белый флаг! Не дай Бог, русские попадут в арсенал, жахнут не только нас, но и станция взлетит!»

Правда, у кого-то не выдержали нервы — открыл стрельбу, но русские стреляли аккуратно — в учебно-производственный корпус, до блока только осколки долетели. Погибло, правда, много русских, около 40 человек. Такие же молодые, как и наши, с сожалением и о тех, и о других, сказала.

 

Другая рассказывала, у которой родные в каком-то селе живут, что родственница обрабатывала участок под посев, как подлетает машина оккупантов и выскакивает военный. Она уже напряглась, как подходит и спрашивает: «Вы что садите?» — То ли горох, то ли клевер, — что будет». «Вот вам мешок гороха, правда, домой отвезти самой придется» — и поставил мешок гороха. Потом, когда начала жечь листья возле дома, тоже — подлетает еще один. Она сжалась — «Извините, я сейчас погашу».

«Да я не по этому поводу, — говорит оккупант, — вижу, у вас трактор во дворе, могу вам солярки дать». «Нет. у нас трактор на бензине». «Ну, бензина у нас нет». И поехал…

Потом по коридору кто-то прошел. Сказали: «Потише, девочки, а то тут люди разные могут лежать. еще услышат» и затихли.

Я даже была удивлена, что такие разговоры еще возможны.